Текст песни дмитрий воденников - Стихи о собаке
- Исполнитель: дмитрий воденников
- Название песни: Стихи о собаке
- Дата добавления: 18.09.2020 | 21:02:04
- Просмотров: 114
- 0 чел. считают текст песни верным
- 0 чел. считают текст песни неверным
Текст песни
когда сижу за работойу компьютера,
а собака лежит на коленях —
иногда не глядя поднимаю ее под передние лапы, прижимаю к себе,
говорю ей: Дура ты, дура.
а сейчас, не отрывая глаз от экрана, — машинально снова поднял ее,
прижал,
говорю ей: Дура ты, дура, —
потом посмотрел:
а на уровне лица ее хвост и попа (видимо, лежала наоборот),
и ведь даже не пикнет.
Висит вниз головой.
вот так и нас бог поднимет
непонятно за что
Я называю свою течную суку — то мальчиком, то котенком,
наверное, ей неприятно, но это уже неважно:
ей будет одиннадцать лет, а мне будет — 48,
когда я останусь жить, а собака умрет (однажды).
Но пока ты еще жива и у тебя — первая в жизни течка,
я хожу за тобой с белой наволочкой — и везде, где успел, подстилаю.
А между прочим, собачья кровь —
сначала мелкая, будто сечка,
а потом — виноград раздавленный, темно-красная и густая.
… К слову сказать, этот ужас мужчины перед
женской регулой, слабостью — и всеми кровными их делами
очень забавно выглядит: я ношу ее, суку бедную,
словно подбитого лебедя, под Аустерлицем раненного …
А она свесив голову, смотрит мне на ботинки,
лживая, глупая, черная и почему-то сама растерянная.
— Ну что, — говорю, — котенок? долго манипулировать
собираешься? пачкать мне джинсы уличные, пятнать мне стихотворение —
этой своей идиотской железной жертвенной кровью? —
Собака вздыхает тяжко и я уже — капитулировал.
Потому что я сам считаю
ее — своей последней любовью.
Ну а последняя любовь — она ведь всегда такая.
Однажды она спала (трех месяцев с чем-то от роду)
и вдруг завыла, затявкала, как будто бы догоняя
небесного сенбернара, огромного, будто облако.
А я подумал, что вот — рассыпется в пыль собачка,
но никогда не сможет мне рассказать, какая
была у них там, в небесах, — веселая быстрая скачка
и чего она так завыла, в небесах его догоняя.
Но всё, что человек бормочет, видит во снах, поёт —
всё он потом пересказывает — в словах, принятых к употреблению.
Так средневековой монахине являлся слепящий Тот
в средневековой рубашке, а не голенький, как растение.
Поэтому утром — сегодня — выпал твой первый снег,
и я сказал тебе: Мальчик, пойдем погуляем.
Но мальчику больно смотреть на весь этот белый свет.
И ты побежала за мной. Черная, как запятая.
— Вообще-то я зову ее Чуней, но по пачпорту она — Жозефина
(родители ее — Лайма Даксхунд и Тауро Браун из Зеленого Города),
поэтому я часто ей говорю: Жозефина Тауровна,
зачем ты нассала в прихожей, и как это всё называется?
… Если честно, все смерти, чужие болезни, проводы
меня уже сильно достали — я чувствую себя исчервлённым.
Поэтому я собираюсь жить с Жозефиной Тауровной, с Чуней Петровной
в зеленом заснеженном городе, медленном как снеготаянье.
А когда настоящая смерть, как ветер, за ней придет,
и на большую просушку возьмет — как маленькую игрушку:
глупое тельце её, прохладные длинные уши,
трусливое сердце и голый горячий живот —
тогда — я лягу спать (впервые не с тобой)
и вдруг приснится мне: пустынная дорога,
собачий лай и одинокий вой —
и хитрая большая морда бога,
как сенбернар, склонится надо мной.
Перевод песни
when I sit at workat the computer,
and the dog lies on its knees -
sometimes, without looking, I lift her under the front paws, hug her,
I tell her: You are a fool, you are a fool.
and now, without taking his eyes off the screen, he mechanically raised her again,
pressed,
I tell her: you are a fool, you are a fool -
then looked:
and at the level of her face her tail and butt (apparently, it was lying on the contrary),
and it won't even make a sound.
Hangs upside down.
this is how God will raise us
it is not clear why
I call my bitch in heat - sometimes a boy, sometimes a kitten
she probably doesn't like it, but it doesn't matter anymore:
she will be eleven and I will be 48,
when I live and the dog dies (one day).
But while you are still alive and you have your first heat in your life,
I follow you with a white pillowcase - and wherever I can, I lay it down.
And by the way, dog blood -
small at first, like a cut,
and then - crushed grapes, dark red and thick.
... By the way, this horror of a man before
female regulation, weakness - and all their blood deeds
looks very funny: I wear it, poor bitch,
like a knocked out swan, wounded near Austerlitz ...
And she hangs her head, looks at my shoes,
deceitful, stupid, black and for some reason itself confused.
- Well, - I say, - a kitten? manipulate for a long time
are you going? stain my street jeans, stain me a poem -
this idiotic iron sacrificial blood of yours? -
The dog sighs heavily and I have already surrendered.
Because I count myself
her - her last love.
Well, the last love is always like that.
She once slept (three months old)
and suddenly howled, barked, as if catching up
heavenly St. Bernard, huge as a cloud.
And I thought that the little dog would crumble into dust,
but can never tell me which
they had there, in heaven, - a merry fast ride
and why she howled so, catching up with him in the sky.
But everything that a person mutters, sees in dreams, sings -
he then retells everything - in the words accepted for use.
So the blinding Thoth appeared to the medieval nun
in a medieval shirt, not naked like a plant.
Therefore, in the morning - today - your first snow fell,
and I told you: Boy, let's go for a walk.
But it hurts the boy to look at all this white light.
And you ran after me. Black as a comma.
- Actually, I call her Chunei, but according to the patch, she is Josephine
(her parents are Laima Daxhund and Tauro Brown from the Green City),
that's why I often say to her: Josephine Taurovna,
why did you piss in the hallway, and what is it all called?
... To be honest, all deaths, other people's diseases, farewell
I've already gotten a lot - I feel exhausted.
Therefore, I'm going to live with Josephine Taurovna, with Chunya Petrovna
in a green snow-covered city, slow as snowmelt.
And when real death, like the wind, comes for it,
and will take it for a big dry - like a small toy:
her stupid little body, cool long ears,
cowardly heart and naked hot belly -
then - I'll go to bed (not with you for the first time)
and suddenly I dream: a deserted road,
dog barking and lonely howl -
and the cunning big face of God,
like a St. Bernard will lean over me.